А далеко на востоке, в долине широкой, полноводной Янцзы, закладывался великий китайский земледельческий очаг. Древние летописи упоминают пять растений, которые якобы научил возделывать своих подданных мифический император Шеи-Нук: это рис, два вида проса, пшеница (или ячмень) и соя. Было это будто бы в двадцать восьмом веке до нашей эры…

И никто не знает точно, когда возникли оба главных заокеанских очага: на плоскогорьях Мексики и в Перу. Но было в них все не так, как в Старом Свете. Из злаков — одна кукуруза. На втором месте после кукурузы — хуаугли, амарант — кустики, увешанные метелочками. Возделывали там еще картофель, табак, тыквы, фасоль. И странно нам представить себе, что рос среди них наш подсолнечник. Только его не возделываем — рос он сорняком на кукурузных полях.

Давно нет разрозненных, оторванных друг от друга очагов земледелия — поля сомкнулись на целых материках. Необозримо умножалось число сельскохозяйственных культур.

Чего только не увидишь на шумном, пестром, веселом летнем базаре или осенью во фруктовой лавке, где горками, пирамидками лежат плоды и пахнут сладким, пряным, немного винным запахом! Плоды румяные, пурпурные, золотистые, темные с прозеленью, матово-прозрачные, гладкие, бугристые. То самых прихотливых, то идеально геометрических форм…

А если еще поглядеть в «помологиях» цветные таблицы, изображающие разные сорта, полистать «фармакопеи» с сонмами лекарственных трав, припомнить нашу Сельскохозяйственную выставку перед войной, когда кусок земли в пригороде Москвы был превращен в страну чудес, таких чудес, самое существование которых многие до того и не подозревали, то количество растений, покорных человеку, покажется нам неисчислимым. Шутка ли, ведь тысяч десять лет прошло с той поры, как человек заставил первое растение жить не по своей, а по его, человеческой воле.

И тем больше поражает нас это неиссякаемое изобилие культурных сортов и форм, что ведь выросло оно из сравнительно небольшого числа диких растительных видов.

Обнаружено примерно тридцать тысяч видов растений, так или иначе полезных нам. Но среди этих тридцати тысяч громадное большинство только платят дань — человек не стал их полным хозяином. Мы разрабатываем лесные богатства, но лес, за редкими исключениями, растет сам по себе, без участия людей. В весенних светлых рощах мы цедим прозрачный сладкий сок, обильно сочащийся, когда «острою секирой ранена береза». Летом и осенью мы ходим за ягодами и за грибами: мы не сеяли их. На берегах морей собирают водоросли, «морскую траву», они идут на удобрение; из них добывают йод и агар, одинаково нужный бактериологической лаборатории и кондитерской фабрике. Отправляются экспедиции за лекарственными травами. А египтяне делали свой знаменитый папирус, используя дикие заросли папирусной осоки…

Все это — охотничья добыча в Зеленой стране. Это то, что собирают добытчик и разведчик.

А растений полей, огородов, садов, оранжерей не больше пяти тысяч видов. Но и тут очень многие только перенесены к себе человеком. Возле человеческого жилья они остались, как были. Сотнями и даже тысячами растений мы просто любуемся. Для того их и разводим. Это декоративные растения. Еще сотни привередливо признают только какой-нибудь один уголок Земли, а в других местах не растет; это редкости с небольшим значением для людей.

И если откинуть все это и говорить только про те растения, какие человек пересоздал, какие кормят его, дают ему одежду и сырье для промышленности, то такие будут исчисляться едва сотнями видов.

Один известный ботаник прошлого века (Декандоль) считал, что «набор» основных сельскохозяйственных растений — всего 44 вида — установился семь-восемь тысяч лет назад. А в следующие пять или шесть тысяч лет этот набор мало изменялся. Лишь за последние две тысячи лет человечество принялось расширять и умножать его.

Считают, что сейчас на земле 327 самых главных возделываемых (и пересозданных человеком) видов растений. У 269 из них — родина Старый Свет; у 58 — Новый Свет. [3]

Вот из этого «ядра» извлек человек необозримый, бесконечно многообразный мир — мир своих зеленых слуг. Было несколько тощих, мелкоколосных диких пшениц, а сейчас на полях земного шара созревает полторы тысячи пшеничных сортов!

Что же касается «прирученных» человеком видов растений, то в одной нашей стране возделывается их не менее двухсот. Ни в какой другой стране не возделывают больше.

СЛУГИ

Нам стоит ближе познакомиться с преданными зелеными слугами человека. Они заслуживают этого.

Первым, без всякого спора, надо назвать семейство злаков. Самый важный член этой семьи — пшеница. Некогда человек посеял ее возле своего жилья — раньше почти всех других растений; и сейчас больше всего в мире человек собирает тоже пшеничного зерна: до 150–160 миллионов тонн ежегодно.

Чуть отстает рис. Предки наши называли рис сарацинским пшеном; так он назван и в «Детстве» Льва Толстого. Главные сборы риса — в Азии. Там во многих странах для сотен миллионов людей он играет ту же роль, что хлебные злаки у нас.

И почти наравне с рисом идет кукуруза — древнейшая культура Американского материка. В Мексике и Соединенных Штатах и теперь кукурузу сеют больше, чем другие зерновые.

После этих трех злаков надо упомянуть овес. Но ему уже далеко до них. Его сборы в два-три раза меньше. Да и начал он служить человеку гораздо позднее. Римляне и греки считали его сорняком. Ученик Аристотеля Теофраст, которого называют «отцом ботаники», не находил в овсе ровно ничего доброго. Римлянин Плиний, написавший в первом веке нашей эры, почти через четыреста лет после Теофраста, 37 книг «Естественной истории», воображал, что овес и не злак вовсе, а ячменная болезнь: заболевший ячмень вырождается в овес. Для овса подбирали странные, пренебрежительные имена, напоминающие о козлах, овцах и даже козлиной вони. Наше «овес» тоже сходно с римским «овис», что значит «овца». Именами этими хотели сказать, что овес только и годен на козлиную и овечью пищу.

А мы считаем его сейчас на четвертом месте среди всех возделываемых злаков! Плиний и Теофраст не угадали будущего…

Предок нашей ржи тоже долгое время был сорняком, непрошенным гостем на пшеничных и ячменных полях. Древнее земледелие не знало ржи. Появилась она как культурное растение в горных областях востока, на Кавказе и в Средней Азии.

Полагают, что сейчас рожь сеют почти наравне с ячменем, культурой настолько старой, что зерна его находят в самых древних египетских пирамидах.

И просо с самых древних, доисторических времен, тех времен, которые изучают археологи, служит человеку. И безотказно служит. Кто не едал пшенной каши! По-латыни название проса, которое и поныне принято в ботанике, — «паникум» — произведено от слова «хлеб» — «навис». Значит, в древности понятие о хлебе вообще часто связывалось именно с просяными зернышками.

Полмиллиарда тонн — вот ежегодный средний мировой урожай хлебных злаков.

Сеют люди и другие злаки: сорго, которому не страшна засуха, — его называют даже «верблюдом растительного царства», сахарный тростник — «мед без пчел» древних; сеют луговые травы: мятлик, костер, райграс. Человек выращивает рощи злака-великана — бамбука.

Многие ученые убеждены, что обширная когорта бобовых (или, как иначе их называют, мотыльковых) уступает только злакам в значении для человечества. В самом деле, ст?ит лишь назвать горох и фасоль, сою, хорошо известную и у нас, а в Китае кормящую десятки миллионов, чечевицу, из которой похлебка казалась такой вкусной одному из библейских героев, что он продал за нее право первородства, — все это зернобобовые. Всем знаком и земляной орех — арахис; у нас на юге его называют «фисташками». Из бобовых добывают лекарства: из лакричника, из перуанского дерева (знаменитый бальзам). Лучшие луговые травы — тоже бобовые: лютик, люцерна, клевер, донник, вика, вигна, эспарцет.